чреваты порой неприятностями, а потому обещаю не говорить сэру Джеймсу ни слова. Тогда никто никого ни в чём не обвинит.

Мы с затаённым дыханием ждали его ответа. Страж порядка постоял, заложив руки за спину.

– Ну, миссис, – набычившись, проговорил он. – Любопытно ж у вас дело повернулось супротив полиции. Вот прям в толк не возьму, как вы это всё так повернули. Но сэр Джеймс-то уже ожидает, когда я объявлюсь у него с докладом. И чего ж мне ему сказать в таком разе?

– Ой, да что угодно, – обворожительно улыбнулась миссис Красный Дом. – Наверняка тут хватает негодников, натворивших что-нибудь такое, о чём вы можете доложить ему.

– Ну, было тут, признаться, дело с силками и незаконным ловом рыбы, – доверительно сообщил полицейский, подавшись поближе к миссис Красный Дом. – Но деньги я, конечно же, принять не могу.

– Естественно, – тут же согласилась она. – Извините, пожалуйста, что я вам их предложила. Лучше оставлю вам своё имя и адрес, и если когда-то чем-нибудь смогу быть вам полезна…

Она повернулась к нам спиной и принялась писать на листочке бумаги огрызком карандаша, который ей одолжил полицейский, однако Освальд готов поклясться, что до слуха его донёсся звон монет и что в бумажку, протянутую стражу закона, было завёрнуто нечто круглое и объёмное.

– Извините за промашку, – проговорил он, в то время как пальцы его ощупывали бумагу. – И почтение моё вам и вашим юным друзьям. А мне уж лучше идти.

И он пошёл. К сэру Джеймсу, я полагаю. И выглядел совершенно ручным.

Надеюсь, что люди, установившие силки, тоже не слишком пострадали.

– Ну вот, всё и решилось, – сказала нам миссис Красный Дом. – А теперь, дорогие мои, вы непременно должны пообедать с нами, и мы замечательно проведём вместе время.

– О‐о, какая же вы лапочка-принцесса, – напевно-медленно произнёс Ноэль. – А ещё вы – колдовская принцесса, перед чьими чарами не в силах устоять даже полиция.

– Не так чтобы очень уж симпатичные чары, – вздохнула она.

– У вас всё симпатичное, – возразил ей Ноэль и принялся, как я заметил, корчить рожи, которые у него предшествуют стихотворству.

Но не успели его конвульсии разрешиться очередным поэтическим откровением, как остальные, выйдя из благодарного ступора, в который были ввергнуты столь мощной её защитой, окружили миссис Красный Дом и принялись водить вокруг неё хоровод под пение девочек:

       Фиалка синяя, а роза красная,

Гвоздика милая, а вы прекрасная.

И так снова и снова. В итоге мальчикам пришлось этот напев подхватить, хотя, на мой взгляд, куда уместнее было бы пропеть традиционное: «Он добрый весёлый малый, и с этим не спорит никто». Это было бы подальше от приторного сюсюканья и поэтических сборников.

А потом наше пение прервал вдруг знакомый голос.

– Ну и ну! – воскликнул он.

Мы умолкли, остановились и увидали двух других леди, с похвальной деликатностью удалившихся в кусты, когда мы подошли к миссис Красный Дом. И одна из этих дам, представьте себе, была не кто иная, как миссис Бэкс. И она курила сигарету! Теперь нам стало понятно, почему вчера в столовой пахло табачным дымом.

– Ой! – изумлённо выдохнули мы хором и замолчали.

– Должна ли я верить своим глазам? Это те самые паиньки из воскресной школы, с которыми я прожила три долгих томительных дня? – вопросила миссис Бэкс в изумлении, не уступавшем нашему собственному.

– Извините, пожалуйста, – тихо откликнулась Дора. – Знай мы, что вы здесь, никогда бы себе не позволили так шуметь.

– Вот именно, – усмехнулась она. – Хлоя, ты, полагаю, и впрямь колдунья. Диву даюсь, каким чудом ты сумела расшевелить этих шестерых тряпичных кукол?

– «Тряпичных кукол»? – выкрикнул возмущённый Г. О., прежде чем нам удалось применить к нему запретительные меры. – Да вы просто, по-моему, мерзкая и неблагодарная! Только на то, чтобы шарманщиков от дома отвадить, нам пришлось извести шесть пенсов!

– Кажется, у меня ум заходит за разум, – схватилась за голову миссис Красный Дом.

– Г. О., конечно, ужасно груб, и я прошу за него прощения, – вмешалась Элис. – Хотя, вообще-то, бывает очень обидно, когда тебя считают тряпичной куклой только из-за того, что ты вёл себя как просили.

Тут миссис Красный Дом принялась задавать нам вопросы, а мы в ответ вывалили всё: и то, как отец попросил нас вести себя тихо, и то, сколько сил у нас ушло на исполнение этой просьбы.

Когда рассказ наш был завершён, миссис Бэкс начала смеяться и миссис Красный Дом – тоже. А после миссис Бэкс сказала:

– Ох, мои дорогие, вы даже представить себе не можете, до чего я рада, что вы в действительности живые. Я ведь уже было подумала… Ох, даже не знаю что. Нет, вы совсем не тряпичные куклы. Вы герои и героини. Каждый и каждая из вас. И я благодарна вам, только… Только мне никогда не хотелось такой кладбищенской тишины. Я просто устала от Лондона, утомительных взрослых людей. Ну а теперь давайте повеселимся на славу. Чего вам больше хочется для начала – сыграть в лапту или послушать про каннибалов?

– Сперва – лапта, потом – истории, – сделал выбор Г. О.

Так оно и произошло.

После того как истинная натура миссис Бэкс себя обнаружила, мы узнали, какая она потрясающая. Автор просто не представляет себе более весёлого человека, соседствовать с которым было бы интересней, чем с ней.

Ох и славно же мы порезвились, пока она оставалась с нами! Даже страшно подумать, что, возможно, мы никогда не узнали бы её, настоящую, не окажись она старой школьной подругой миссис Красный Дом и не будь эта последняя, в свою очередь, большим нашим другом.

Как тут не согласиться с сэром Уильямом Смитом[136], который в своей книге об античности необычайно верно заметил: «Дружба – венец жизни».

Глава 13

Бедные нуждающиеся

– Ну, ребята, чем дальше займёмся сегодня? – спросила у нас миссис Бэкс.

Прошло три дня с той поры, как нам открылась истинная её натура. С тех пор мы успели уже покататься с ней на лодке и автомобиле. Она ежедневно угощала нас конфетами и научила нас одиннадцати новым играм, о которых мы до неё понятия не имели, и лишь четыре из них оказались никуда не годными. До удивления малая, замечу, доля ерунды для взрослого человека, даже если это самый талантливый взрослый.

Погода в тот день могла с полным правом называться идеальной: солнечная, тёплая, безоблачная. Мы все сначала грелись на пляже, а потом искупались. Миссис Бэкс разрешила нам.